Был у меня когда-то такой вот разговорчивый знакомый, человек не злой, но очень глупый. Работал он в Космофлоте, водил «грузовики» на периферии. Мне тогда поручили написать серию очерков о героях безвоздушных пространств, ну я к нему и подрядился матросом на рейс. Шли мы в тот раз порожняком, и какой-то чико в черном костюме уговорил нашу дубинушку самую чуточку свернуть с курса… Впрочем, об этом в книжке я написал интереснее. Но всего половину правды. Половину остального я сообщил только «Мегаполу». А еще кое-что не сообщил никому, почему и могу сейчас гулять по Ялте. С тех самых пор инспектор Холмс считает меня верным слугой закона, а Дон Аттилио — вполне порядочным молодым человеком. Правы оба: я

— журналист…

Когда дархайцы уносили моего соседа из салона, он все-таки успел всучить мне значок с профилем своего вождика. Я честно носил эту бяку — до первой встретившейся урны.

Остановился я, как обычно, в «Ореанде». Знаете? Там еще на стене списки почетных гостей, Леандр Верлу и прочие. По традиции, на следующее утро, после ленча, пошел порадовать Ялту своим присутствием. Выкупал себя, отчего и получил немалое удовольствие. Нашел квэхвистскую газетенку, всласть похохотал. Особенно когда дошел до статьи об архитектуре Юх-Джугай-Туда. Сосед мой, надо полагать, знал ее наизусть. Но на бумаге все это выглядело значительно смешнее.

После чтива захотелось чего-то возвышенного. Оно, тем более, лежало неподалеку, на красной подстилке. Я пощекотал, надеясь, что возвышенное хихикнет, но едва не лишился зубов. Потом девица помогла мне встать… и тут я ее узнал. Память-то у меня профессиональная! Конечно! Лето девяносто восьмого, Уолфиш-Бей и неукротимая защитница всего живого. Она тогда вилась около паренька-гитариста. Надо отдать ей должное: она почти не изменилась, в отличие, как ни обидно, от меня. Пришлось напомнить. Припомнили с трудом, но не без удовольствия.

— Да, Лемурка, что слышно об Андрюше?

— Андрея нет, Яан. И прошу — называй меня Эльмирой.

Это было сказано так холодно, что решил данной темы не касаться. Об остальном говорилось легко. Она дважды сходила замуж, оба раза неудачно; впрочем, в подробности не углублялась. Я ответил взаимностью и не коснулся перипетий личной жизни. Выяснилось, что ей попадались мои репортажи. Стиль Яана Сан-Каро был одобрен. Люблю девушек с тонким вкусом.

Разговор продолжился за обедом. Эльмира, безусловно, была лучшим вариантом того, ради чего нестарые преуспевающие журналисты ездят в Ялту. Я поиграл оперением, распушил хвост и самую малость приоткрыл копилку. Уж на что, а на язык я никогда не жаловался, да и врать мне не пришлось. Разве что немножко преувеличить. Байку о Черном Муаммаре и его последнем караване я завершил уже в номере. Но по накалу страстей Черный Муаммар явно уступал всему остальному. К трем часам ночи мы обсудили, стоит ли все-таки выключить свет и кто же это должен сделать. Вставать было лень…

Утром меня не покидало ощущение, что мною попользовались. Это чувство было незнакомо и неприятно. Пришлось уточнить позиции. Уточняли примерно час; стороны пришли к обоюдному удовлетворению. Я, видимо, старею: эта встреча навела меня на грустные мысли о том, что неплохо бы и подзадержаться на данном варианте. Шутки ради я обдумал даже схему взаимоотношений Эльмиры с мамулей.

В полдень мы все же выбрались попить кофе. Эльмира задержалась в холле, у киоска, а я вспомнил минувшую ночь и еще раз проверил, не протрепался ли случаем о «бомбе». Контрольная Служба таких ляпов не прощает. Когда они сообщали мне о Всеобщем Разоружении, я поверил этой информации только потому, что гнать дезуху КС может и по менее надежным каналам. Но пока — ни слова. Скоро подпишут Договор, а тогда об этом завопят все газеты. С моей подачи, как и договорено с кээсовцами.

Меня похлопали по плечу.

— Руки вверх, вы арестованы! — тупо пошутил за спиной, бездарно изменяя голос, Алек Холмс.

— Пусти, начальник, малину сдам…

Будь я пляжным фотошакалом, я имел бы уникальную возможность зафиксировать для истории встречу представителей мужественных профессий…

Вздрогнули. Повторили. Алек плохо выглядел: я давно не видел его таким потерянным, пожалуй, с похорон Рамоса. Я тогда знал то же, что и он, но промолчал. Ему это было известно. Может быть, поэтому Яаш Сан-Каро знает теперь ассортимент бара в кабинете старшего инспектора Холмса не хуже, чем сам хозяин кабинета.

— Слушай, Яаш, ты никогда не слыхал о Клубах Гимнастов-Антикваров?

— Каких-каких?

— Ну, квэхвистские клубы?

— А что, у этих имбецилов есть клубы?

— Еще какие! Гимнастика, разные виды борьбы, фехтование, стрельба из лука…

«Стрельба из лука» меня добила. Я перегнулся через стол:

— Тебя это сильно беспокоит, Алек?

— Представь себе.

— Так вот, — если Холмса что-то беспокоит, я открываю копилку нараспашку. Дальше Аллана не пойдет. — Не пройдет и месяца, как все это станет тю-тю. Что луки? От Большого Оружия скоро не останется и следа. Неважно, каким образом.

— А малое?

— Изымут, наверное.

Аллан вдруг побледнел и сказал очень тихо:

— Спасибо, Яаш. Извини, надо идти. Я, кажется, понял…

Аллан исчез, как появился, внезапно. Их этому учат. Он толковый парень, и думаю, что скоро в «Ялтинському прапорi» появится репортаж Яаша Сан-Каро о новом подвиге стина Аллана Холмса.

После его ухода кругозор расширился, и я увидел Эльмиру за ближним столиком рядом с каким-то скучным типом. Поймав мой взгляд, он дернулся, и растаял, почище, чем Алек. Люблю предупредительных людей, но не обременяющих меня излишними знакомствами. Даже если это действительно был муж Эльмириной сестры…

5

И призри, и пощади, и огради, и не обидь малых мира сего, Господи, ибо благ и человеколюбив еси.

Кому и спасти их, как не Тебе, милостивому? Не обрати лик гнева своего на них, слабых, не виновных пред Тобою даже и в рождении своем, ибо не их была на то воля, но Твоя, более же — ничья; обогрей их теплом любви своей, коль скоро все они суть дети Твои, ты же есть велик во благости, и благость Твоя безмерна. Снизойди к ничтожеству их и даже и в великом гневе своем не погуби их, Господи…

Рассказывает Катрин Маккелли, сотрудник аппарата Звездного Дома. 24 года. Гражданка ДКГ.

20 июля 2115 года по Галактическому исчислению.

Когда женщина счастлива — все вокруг прекрасно, даже подруги. Надолго ли? Говорят, что человеку на всю жизнь дарован Господом лишь месяц счастья. Мало. А для иной — невероятно, сказочно много. Я, пожалуй, из таких. Хотя мне завидовали всегда и все, кроме Эвелины. Эвелина — моя единственная настоящая подруга, можно даже сказать, друг… А так… Девчонки в школе терпеть меня не могли, потому что самые шикарные мальчики часами просиживали со своими песиками в папиной приемной, чтобы увидеться со мной. Ну а когда я в восемнадцать неожиданно стала Мисс Конфедерацией, меня возненавидела та половина населения, прелести которой я должна была олицетворять.

После папиной смерти ветлечебницу пришлось закрыть. Мама зверей побаивалась, а я никогда не смогла бы вести собственное дело. Да и будь жив папа, я бы никогда не посмела послать заявку на конкурс красоты. А так

— премия нас просто спасла. Посыпались предложения. Я спросила у мамы, можно ли, и подписала контракт с Карденом. Два года прошелестели яркими тряпками, парфюмерией, шикарными авто. Ни в одно из них я не села. Не спорю, среди ухажеров бывали и вполне симпатичные ребята, достойные и без заскоков. С ними было легко, весело, но забываться я ни им, ни себе не позволяла. Слова папы: «Доченька, Господь щедро одарил тебя, но помни: честь рода Маккелли — превыше всего», звучали в нашем доме так часто, что я совсем забыла бы их, не повтори этого папа перед смертью. Услышав слово «честь», мальчики куда-то исчезали.

Но Аллан был не такой, как все. Он ни на чем не настаивал, но я с первой встречи поняла, что это произойдет, и когда произошло, не винила ни его, ни себя. Ведь мы собирались пожениться…